Деятельность Преосвященного Иеремии в епархии Кавказской и Черноморской

      Приступая к описанию деятельности преосвященного Иеремии в своей епархии, я должен оговориться, что об этой деятельности нами будет сказано на основании того материала, который дается в Кавказских епарх. ведомостях, в первые годы издания их. Но многое еще об этой деятельности мог бы сказать архив Ставропольской духовной консистории, если он станет доступным для будущего историка Ставропольской епархии.

       Большую территорию обнимала Кавказская и Черноморская епархия в момент ее открытия. В состав ее входили кроме теперешней Ставропольской епархии еще Владикавказская и Сухумская. Чрезвычайно трогательно сам преосвященный описывает состояние своей епархии и пасомых, как они представились ему в сонном видении, еще до назначения преосвященного Иеремии на кафедру Кавказскую: «11 января 1843 года видится мне, что я, - пишет преосвященный, – священнодействую в храме, озаряемом молниеобразными осияниями: то, думаю, храм, в котором находятся чудотворные мощи св. великомуч. Варвары (Киевский Свято-Михайловский монастырь). Когда от престола исшел я вне алтаря, чтобы осенить народ, вдруг подходят ко мне два диакона и сказывают, что мне следует служить не здесь, а в ином месте. Где, – спрашиваю? В ответ на спрос мой, они ввели меня во храм, в коем нет ни народа, ни зажженных, кроме одной, свеч. Вошед, изумляясь оплошности екклесиарха, в св. алтарь, я сталь в стороне безмолвно одинокий. Что прикажете? – спросил ризничий. Я и сам не знаю, – отвечал я, и проснулся с сердцем, крепко бьющимся. В этот день получено было митрополитом самое известие о назначении меня на новую Кавказскую епархию... в страну дальнюю, не только не знаменитую, но и облежимую мраком языческим и магометанским, при Черном море и горах Кавказских находящуюся, на архиерейскую кафедру, вновь устрояемую, то есть о бытии мне епископом Кавказским и Черноморским. В руце Твои, где бы я ни был, предложу дух мой... Мне еже умрети и жити — Христос упование мое».

       Немало затруднений и противодействий со стороны власть имущих гражданских начальников встретил преосвящ. Иеремия в новой своей епархии, которые виделись ему во сне еще до назначения на кафедру Кавказскую: «Представилось мне, будто я в служении в домовой своей церкви под паникадилом, на котором множество горящих свечей и с которого беспрерывно сыпались на меня искры и тревожили дух мой. Когда я в смущении недоумевал, что мне делать для защиты от огней, падающих на главу мою, некто взял меня из-под огней на обычное место посреди церкви — на амвон. С того времени дух мой стал спокойнее и тело крепче. Огни, - добавляет преосвященный, — это искушения, которые по малодушию я не перенес, как должно», и которые ожидали его на новом месте архипастырского служения. Новость и неустроенность епархии и самого края потребовали немалых трудов и времени для приготовления к путешествию на Кавказ в самую весеннюю распутицу (в марте 1843 года), которая в этот год была чрезвычайная для путешественников: бури морские, разливы рек и наводнения были повсеместны в России. Достаточно сказать, что река Дон, чрез которую лежал путь преосвященного, под Новочеркасском разлилась на 12`верст, «которые проплыли, – пишет преосвященный, – без приключения».

      Преосвященный Иеремия двинулся из Киева в путь, снабженный в достаточной степени всей церковной утварью, вещами для архиерейского богослужения, для производства ставленников, богослужебными книгами и походным, по примеру военных, иконостасом для домовой архиерейской церкви и проч. Преосвященный распорядился, чтобы напечатаны были в достаточном количестве антиминсы, ставленнические грамоты, присяги, допросы, изготовлены были печати консистории, попечительства, кафедрального собора и проч., взял с собою достаточно мира и приготовленные из кипариса престол и жертвенник для домовой архиерейской церкви. Все эти святыни и вещи благополучно доставлены в Ставрополь в великий четверг 1848 гола. В день выезда преосвященного из Клева почитателями владыки устроены были ему торжественные проводы (15 марта).

      Путь владыки лежал на Переяславль, Лубны, Харьков, где был архиепископом друг преосвящ. Иеремии Иннокентий, и Ростов–на–Дону; путь дальний и трудный. В Харькове владыка Иеремия имел продолжительную остановку (с 27 марта по 3-е апреля и последнее свиданье с другом архиепископом Иннокентием. Чего не перечувствовали и о чем не беседовали друзья! Двадцать лет друзья вместе жили, служили, молились, размышляли, ходили, ездили — все вместе. «Бывали, – пишет в своих воспоминаниях об Иннокентии преосвящ. Иеремия, – разногласия в суждении и жаркие споры до дружеского огорчения. Так Промысл устроил, и я с своей стороны ясно видел надобность для Иннокентия моей дружбы, зорко и верно за ним наблюдающей. Он (Иннокентий), – думал я однажды, смотря в саду его на прекрасную яблонь, подпертую сухим колом, — эта яблонь, а я — это сухая подпорка. Пусть так... я буду его: только бы плод был от него для Церкви Матери полезный. И вот по сему ли, или по иным судьбам Божиим, оба мы сошли с своего служебнаго поприща в один и тот же год и месяц, не совещаясь: он — в вечность, а я в одну из обителей (Нижегородской епархии), в число братства ее».

      По выезде из Харькова преосвяш. Иеремия решился поторопиться е путешествием, чтобы ко дню Пасхи прибыть в свою епархию. На границе ея владыка быль встречен посланным от начальника области В.О. Гурко чиновником. В субботу, 10 апреля, вечером прибыл владыка в Ставрополь: здесь быль торжественно встречен с хлебом-солью представителями города, властями, в соборе (Троицком) – речью протоиерея. Безмолвно приложась к плащанице по середине храма, испросив благословения у Пастыреначальника – Господа И.Христа себе и своей пастве, владыка отбыл в дом купца Волобуева, у котораго временно поместился, и где `навестили его гражданские и военные чины во главе с начальником области. Вскоре раздался пушечный полуночный сигналь и благовест к пасхальной утрени. После литургии владыка, несмотря на усталость, навестил начальника области в его доме и благословил пасхальные яства.

      Около семи лет пробыл преосвященный Иеремия на кафедре Кавказской и эти годы его пребывания в своей епархии исполнены горячей деятельности. С первых дней жизни среди своей паствы уже начинается эта энергическая деятельность. Так, в неделю Антипасхи последовало открытие Кавказской церковной администрации, о чем имеется такая запись в дневнике владыки: «О, Пасха велия и священнейшая, Христе!... Колико благ, колико милостей сподобился я в дни твои!.. В утро твое, о Пасха Господня, тотчас после литургии вручили мне указ о пожаловании меня в сан епископа; в четверток твой наречен я во епископа в лавре Киевской, в Антипасху совершена хиротония моя во епископа в великой лаврской церкви... В нощь твою, о Пасха новая, таинственная, в нощь всепраздненственную управилось мне прибыть на Кавказ на паству новую, и первое мое здесь священнослужение было — пасхальная чудная утреня, к неизъяснимому восторгу всего населения Ставропольского и окрестнаго. В Антипасху совершено открытие (1848 г.) администрации церковной Кавказской»... Преосвященный Иеремия, открывая в неделю Антипасхи главный орган епархиальной администрации – консисторию, воодушевлен был, можно думать, мыслью о новой обновленной деятельности этого учреждения, а не о рутине и канцелярской волоките... Для вновь учрежденной консистории секретарем ея владыка вызвал одного чиновника из Киевской консистории, в которой под строгим режимом митрополита Филарета воспитывались чиновники законоведы. Но этот чиновник, как оказалось, не оправдал доверия преосвященного и скоро оставил свою должность.

      Через два с небольшим года после прибытия преосвященного в Ставрополь приступленно к построению новаго соборнаго Казанскаго храма, место для построения котораго было избрано самим преосвященным; лучшаго места, которое и теперь занимает кафедральный собор, нельзя было избрать: возвышенное плоскогорье, на котором сооружен он, занимает господствующее положение над всем городом. За все время пребывания на Кавказской кафедре преосвященным сооружено и освящено до 12 храмов , включая сюда и домовые храмы: при архиерейском доме (крестовый храм), при военном госпитале, при тюремном замке и при мужской гимназии. В память родителей преосвященнаго открыта Иоанно-Маринская женская обитель.

      Наконец, в 1846 году, 13 ноября последовало открытие духовной семинарии, в которой чувствовалось настоятельная нужда, с усвоением ей наименования «Кавказской», так как она должна была служить церковным целям всего Северного Кавказа. Таким образом духовной семинар скоро исполнится шестидесятилетие существования ее: за это время она воспитала многих пастырей, некоторых архипастырей и многих людей долга и гражданской доблести — за это хвала и честь ей! Настоящему поколению духовных питомцев не бесполезно было бы умственным оком озирать прошедшее своей аlmae matris и осуществлять заветы далекаго прошлаго в своем воспитании...

Считаем нелишним привести здесь выдержки из «Исторической записки о христианстве на Северном Кавказе» о тех мотивах, которые понудили преосвященного Иеремию ускорить открыт Кавказской семинарии чрез три с половиною года после открытия епархии. «Состав духовенства в Кавказской епархии был разнообразен. В Черномории. например, оно пополнялось грамотными казаками. Вызовы из других епархий были неудачны, служба на Кавказе по епархиальному ведомству не представляла ничего привлекательного, военное же положение Кавказа делало эту службу двойне тяжелою. Неохотно являлись на Кавказ свежие силы из других епархий и таковых было очень и очень немного. Потребности к образованию не было в духовенстве, и без образования легко можно было получить место. До открытия епархии на Северном Кавказе существовали уездные духовные училища в Ставрополе, Моздоке и приходское духовное училище в Екатеринодаре. Большинство и ограничивалось образованием, получаемым в этих училищах, но училищное образование было недостаточно, как показала практика, для борьбы с неблагоприятными для развития нравственных начал в жизни населения условиями. Для детей духовенства Кавказской епархии открыт был доступ в Астраханскую семинарию, но семинария эта отстояла далеко от центров Северного Кавказа. Недостаток хороших, вполне безопасных, путей сообщения и недостаток материальных средств не позволяли духовенству отправлять своих детей в такую отдаленную семинарию. Те же, которым удавалось поступить в семинарию, не всегда возвращались в свою епархию по окончании курса. У них был на виду опыт отцов их. Многие из них легко пристраивались в Астрахани, поступая на гражданскую службу. Когда явилась надобность заменить полуграмотное духовенство более грамотным и образованным, когда настоятельно стали требовать такой перемены от епископа Иеремии и наместник Кавказский и обер-священник Кавказской армии протоиерей Михайловский, последний по принятии в свое ведение казачьего духовенства, то преосвященный Иеремия поставлен был в крайне затруднительное положение и решительно отвечал, что он не может выполнить предъявленного требования. Приходилось оставить настоящее в том виде, в каком оно было. Нужно было принять меры относительно будущего, и кавказский архипастырь возбудил вопрос об открытии в своей епархии православной семинарии для удовлетворения всех нужд ее».

      Уже со 2-го октября 1846 года последовало открытие низшего отделения семинарии, и начались занятия в нем, а 13-го ноября открыто правление Кавказской семинарии, в которой первым ректором был архимандрит Серафим, а инспектором игумен Герасим, как это явствует из рукописного документа об открытии с собственноручными пометками на нем преосвященного Иеремии. Приводим эту рукопись целиком, как еще не появлявшуюся в печати. «Отцу протоиерею кафедральному и прочим сослужителям и собратии к сведению. 13 сего месяца (ноября), т.е. в день священнейшей памяти святого Иоанна Златоуста имеет быть с Божией помощью открытие правления Кавказской семинарии и вместе семинарского по нижнему отделению учения, предначатого уже с молитвой со 2 минувшего октября. По сему событию в повечерии будет совершено святому и златоглаголивому учителю вселенскому бдение в Крестовой церкви нашей соборне лично мною, аще Бог поможет при нездоровье моем», – пишет владыка. «В бдении присутствуют начальствующие, учащие и учащиеся семинарии и училищ».

      «Божественную литургию (на литургии к ектениям прилагаются молитвы о призывании помощи Святого Духа, а также апостол и евангелие) в теплом святителя Христова Николая соборном приделе совершит (рукою преосвященного добавлено: «если мне здоровье не позволит») соборне о. ректор семинарии священноархимандрит Серафим. Благовест в 9 ½, а начало в 10 часов».

      «После часов о. ректор благоприличне совершит пренесение из соборного большого храма честных икон Христа Спасителя и Богоматери, уготованных высокопреосвященнейшим митрополитом Киевским и от моего пастырского усердия, и поставит их на престоле в приделе Никольском».

      «После Божественной литургии с преднесением икон, в благословение семинарии уготованных и прочих честных икон, крестный ход в главный дом семинарией занимаемый. Предшествуют ученики в семинарию поступающие, потом все градское духовенство, с хоругвями, при всеколокольном звоне». «В семинарском зале, у присутственного стола правления водоосвящение, с присовокуплением молитв о призывании Святого Духа пред начатием всякого доброго дела – и дом окропляется святой водой».

      «Пред отпуском присягу принимают члены правления семинарского. По благодарственном молении и по пропетии всеми учениками «Слава в вышних Богу» – отпуск, многолетие, и посетители приглашаются к архиерею. 11 ноября 1846 г.».

      Само собою понятно, что на первых порах и впоследствии (до осени 1883 года) семинария помещалась в наемном здании, при котором не было храма домового, где молились бы воспитанники семинарии: возник поэтому вопрос, предложенный инспектором вновь учреждаемой семинарии игуменом Герасимом: «Где ученикам слушать всенощное бдение с 14 сентября до недели Антипасхи?». Преосвященный не только указал храм для присутствия при богослужении учеников (придел соборного храма преподобного Сергия Радонежского), но и участие учеников в чтении и пении при богослужении, священнодействующих и весь распорядок богослужения (облачение, освещение храма, прислуживание в алтаре и проч.); при этом владыка выражает желание, чтобы указанные им правила при совершении богослужения для учеников соблюдались и по устройстве собственного семинарского храма во имя святителя Димитрия Ростовского (желание преосвященного Иеремии свято исполнено: теперешний семинарский храм посвящен святителю).

       Вот, что пишет в ответе своем владыка инспектору семинарии игумену Герасиму на предложенный им вопрос о храме для молитвы учеников: 1) в праздничные и воскресные дни всенощное бдение ученикам с вечера слушать в соборном приделе преподоб. Сергия, игумена Радонежского; 2) повесткой к шествию учеников в церковь будет служить благовест обычный крестовой архиерейской церкви; 3) собираться ученикам в зданиях училищном и семинарском и в сопровождении инспектора семинарии и училищ или их помощников идти порядком, парно. Ибо во все времена знали, что ordo ducit nos ad Deum; 4) в ученическом бдении читают ученики. Желательно, чтобы всегда были два или три очередных чтеца: один для шестопсалмия, один (можно два) для кафизм и для канона, 5) для пения надобно иметь семинарии свой хор семинарский. Впрочем, и общее пение учеников единогласное, тихое да будет удержано: оно, как слышу, нравится и благотворно действует на предстоящих; 6) служит о. инспектор; 7) для услужения в св. алтаре изберется ученик благонравнейший, коему подлежит поставить что-какие качества требуются от входящих в алтарь; 8) о свечах, книгах, ризах и пр. войти семинарскому начальству в совещание с протоиереем и ключарем кафедры; также о соблюдении чистоты, о некоторых предосторожностях; 9) пока Господь Бог даст семинарии кавказской иметь свою собственную церковь (я бы по многим причинам желал, чтобы она устроилась во имя иже во святых отца нашего Димитрия, митрополита Ростовского), ученикам семинарии день священной памяти преподобного отца нашего Сергия почитать своим храмовым праздником; хорошо и твердо знать житие Сергия, призывать его в помощь для успеха в школьных занятиях своих. Известно, что Сергий сначала в детстве учился тупо; по молитве отверзся ему ум; 10) на всенощных ученических хорошо по временам прочитывать краткие чтения из Пролога или Синаксаря, или иное что, по усмотрению о ректора, но так, чтобы это было без продления; 11) ученики входят и исходят дверью не главной, а той, которая в притворе Сергия. Главной лучше, кажется, быть запертой для показания, что богослужение на тот раз совершается не общественное, а частное для детского возраста. Прочее, если что надобно, устроит благопредусмотрительно начальство семинарии. Октября 19 дня 1846 года».

       Как велико было число учеников низшего отделения, кто поименно был в списке этого отделения, кто были первыми преподавателями семинарии, кроме начальствующих лиц, отсылаем интересующихся к исторической записке, составленной ко дню пятидесятилетия семинарии преподавателем ее А.И. Васильевским и своевременно напечатанной в Ставроп. еп. ведомостях за 1896 г. (юбилейный год семинарии). Скажем только, что из числа первых питомцев семинарии, поступивших в низшее отделение ее, доселе здравствует о. протоиерей В. Стрепетов. Вступив в управление епархией, преосвященный Иеремия пожелал лично ознакомиться с ней. Обозревать он начал кубанские церкви и уже в 1844 году, когда праздновалось 50-летие существования Черноморского войска, посетил г. Екатеринодар. Нетрудно догадаться, что владыку влекло сюда желание ознакомиться с состоянием Черноморского войскового духовного училища, переименованного в 1842 году (1 июля) из приходского духовн. училища, которое в 1858 году переименовано в уездное дух. училище. Уже в 1843 году преосвященный прислал в училище несколько книг для раздачи отличным по успехам и благонравным по поведению ученикам и предписал смотрителю училища ежемесячно доносить ему о благосостоянии училища. В 1844 году он посетил училище, беседовал с учениками, доверчиво относившимся к нему, и при освящении Скорбященской церкви при городской богадельне посвятил в стихарь трех отличных учеников. Черноморское духовенство не могло не видеть отсюда внимание к себе со стороны преосвященного, а это в свою очередь не оставалось без влияния на добровольное определение ими своих детей в училище: среди черноморского духовенства прочно установился взгляд на необходимость обучения детей в училищах, что в будущем могло поднять уровень образованных священнослужителей в среде его, но в описываемое время было еще много безграмотных духовных лиц. По ходатайству преосвященного пред Святейшим Синодом, ввиду климатических особенностей Кавказского края, сокращено было учебное время и удлинены каникулы до 2-х месяцев (с 1 июля по 1 сентября) по примеру закавказских училищ, но в то же время Святейший Синод предписал производить годовые экзамены в сентябре вместо июля. Такое совсем неожиданное распоряжение стеснило учащихся и их родителей и было нежелательно в учебно-воспитательных интересах, а потому в 1850 г. Св. Синод по ходатайству второго кавказского епископа Иоанникия отменил свое распоряжение и перенес время экзаменов на вторую половину июля.

      По прибытии преосвященного Иеремии на свою кафедру, при встрече его в Ставрополе в кафедральном соборе протоиерей кафедры сказал знаменательные слова: «Се вступаешь ты для служения Церкви Христовой в новый для тебя град – град креста. Ведай же, что служение твое будет не без крестов и скорбей»… И действительно, не прошло и двух лет по приезде преосвященного в епархию, как в 1845 году последовало отделение от Кавказской епархии станичных церквей Терского и Кубанского войска в ведение обер-священника Кавказской армии. Это событие произвело на впечатлительную душу архипастыря такое сильное влияние, что скорбь о нем не оставляла его даже при радостных событиях его личной жизни и жизни его паствы; об этой скорби он высказывался в официальной и частной переписке своей с разными духовными и светскими лицами и в многочисленных заметках, писанных им по разным случаям и оставленных на память в библиотеке Ставропольского кафедрального собора. «Эту печаль мою священнослужительскую, – пишет преосвященный Иеремия наместнику Кавказа князю М.С. Воронцову, - понесу я во гроб пред судище Христово… Ложь и неправда не в первой раз торжествуют в мире, который весь во зле лежит, по апостолу. В минувшем августе (указ Св. Синода последовало от 19 июля 1845 года) пастырское влияние на сто церквей кончилось: они поручены управлению обер-священника и составили особую некую, еще не бывалую, церковь пресвитерианскую… Открыть церковный портофранко, т.е. свободные и широкие отверзлись врата размножению раскола и отступств». Чтобы понятно было, почему отделение казачьих церквей от Кавказской епархии произвело такую удручающую скорбь на душу владыки, мы расскажем о поводе, который послужил к распоряжению об этом отделении, и о последствиях его.

      До прибытия преосвященного на Кавказскую епархию среди населения Терского казачьего войска раскол торжествовал, не стесняясь в своих действиях и не скрывая их. Православные храмы были раскольниками разобраны (в ст. Червленой, Щедриной, Новогладковской и Старогладковской, в Курдюкойской) и «материал этих храмов, - писал преосвященный в 1845 году, – растрачен, антиминсы, богослужебные книги, утварь церковная неизвестно где находятся; несколько икон с иконостаса находились в домах раскольников». Среди раскольников Гребенского полка свободно проживал беглый поп, который открыто отправлял для них все религиозные требы и богослужение. Соседние с Гребенским казачьи полки – Кизлярский и Моздокский были уже на пути к полному переходу на сторону раскола. Православные храмы в приходах этих полков (ст. Карголинская, Ноурская) были ветхи и находились в запущенном и жалком состоянии. Некому было позаботиться о храмах, некому было поддерживать их. Немногие православные, оставшиеся верными Православной Церкви, пали духом. Преосвященный Иеремия нашел их в унылом состоянии. К общему соблазну православие не пользовалось значением и среди туземцев и инородцев, очень многочисленных в восточной половине Северного Кавказа. Католические и армяно-григорианские храмы в городах Моздоке и Кизляре затмевлаи своим блеском и богатством обстановки православные храмы, находящиеся в этих городах.

      По прибытии в Ставрополь, преосвященный Иеремия немедленно приступил к организации мер для ослабления раскола в епархии. Он сообщил о проживательстве в Гребенском полку беглого попа командующему отдельным корпусом генерал-адьютанту Нейгардту и наказному и атаману Кавказского линейного казачьего войска генерал-адъютанту Николаеву. Когда весь об этом достигла Гребенского полка, раскольники заволновались и обвинили преосвященного в религиозной нетерпимости и в употреблении против раскола насильственных мер. Понятно, раскольники употребили все усилия, чтобы устранить влияние преосвященного на церковные дела в восточной половине Северного Кавказа. Епископ Кавказский подвергся незаслуженной клевете, он был обвинен в употреблении полицейских мер к удалению беглого попа из Червленной станицы. Ложно извещенный о действиях преосвященного Иеремии на Тереке преемник Нейгардта граф Воронцов не потребовал от владыки никаких сведений, донес государю императору Николаю Павловичу, что епархиальная власть теснит гребенских линейных казаков, запрещает им богослужение по их обряду, не позволяет чинить их молитвенных домов, что священник, служивший по их обрядам, полицейскими мерами силой от них взят. Возникла обширная переписка по этому делу. Неоднократно и настойчиво спрашивал преосвященного Иеремию г. обер-прокурор Святейшего Синода граф Протасов «кем был взят беглый поп от гребенских казаков и по чьему распоряжению?». В ответе преосвященного (см. Истор. зап. о христ. на С. Кавказе, стр. 40) истинный ключ к разгадке интриги, направленной против него раскольниками, во главе которых стояли умные руководители, хорошо понимавшие тогдашнее положение дел: гребенские казаки были в то боевое на Кавказе время силой, с которой нужно было считаться… Влияние преосвященного Иеремии на церковную жизнь не только Терского, но и всего Кавказского линейного войска было устранено. Указом Святейшего Синода от 19 июля 1845 года все православное духовенство Кавказского линейного казачьего войска отделено было от епархиального ведомства и подчинено в церковном отношении обер-священнику отдельного Кавказского корпуса (центром управления сделался Тифлис). В составе епархии осталась нынешняя Ставропольская губ. и Черноморская обл. Терские раскольники ликовали!

      Отделение этих казачьих церквей из-под власти епархиального управления повело к усилению раскола и к разным неустройствам, и прискорбным явлениям в жизни казачьего духовенства (прекратились хиротонии) и православных казаков. Вот та печаль, которая снедала сердце преосвященного Иеремии во все время управления им кавказской паствой и не оставила его и после перемещения с этой кафедры… В начале 1849 г. преосвященный послал докладную записку наместнику Кавказа князю Воронцову, прося его ходатайства о возвращении православных станичных церквей терских и кубанских в ведомство Кавказской епархии. Ходатайство преосвященного не получило удовлетворения. В конце 1849 года преосвященный Иеремия перемещен на епископскую кафедру в Полтаву. Только в 1867 году при епископе Кавказском Феофилакте исполнилось заветное желание преосвященного Иеремии о воссоединении терских и кубанских казачьих церквей и духовенства с Кавказской епархией.

протоиерей П.Руткевич

Руткевич П., прот. Деятельность Преосвященного Иеремии в епархии Кавказской и Черноморской // Ставропольские епархиальные ведомости. 1906. № 15. С. 819-834.